Я не хочу быть ни темным ни светлым...Дайте мне быть человеком
В эти два дня между известием о ее смерти и непосредственно похоронами я очень много плакала. Я винила себя в том, что редко звонила, что мало ею интересовалась (Правда стоит сказать, что дозвониться до Алены всегда было проблематично. Стационарный она не брала, мобильный она забывала в сумке и не слышала, и ее приходилось вызванивать по несколько дней). Она тоже была одиночка по натуре. Супруга у нее не было, с поклонником она не так давно порвала. Жила одна в своей квартире и постоянно общалась в основном с сестрой-близняшкой Юлей (она замужем и есть 2 детей). Юля тоже себя винит, что не уберегла, не смогла отвратить неизбежного. Хотя ее вины здесь точно нет. Ей дай бог со своей семьей справиться.
А я часто заставляла Алену ходить по врачам и пытала свекров советами, где и к кому лучше пойти с ее больной поджелудкой. Но свои проблемы навалились комом, а теперь уже поздно...
Но глядя на непохожую мертвую девушку в гробу я никак не могла ассоциировать ее с Лешиком, с моей студенческой подругой, отличницей, преподавателем, а потом и главбухом крупных фирм. Закрытые глаза потеряли знакомый миндалевидный прищур, накрашенные розовой помадой губы - слишком тонкие, нос - острый и длинный. Нет, мозгом я понимала, что Алена мертва, что я вижу ее в последний раз, но...
Но я ее не узнавала.
Когда хоронили Вовку, десять лет назад, он лежал как живой и не узнать его было невозможно.
А тут - было видно, что лежит мертвый человек, очень худой, почти незнакомый.
Может так лучше.
Не знаю, но во мне остается ощущение, что это не она. Что закопанный в мерзлую землю труп - это не Лешик.
А просто труп.
А я часто заставляла Алену ходить по врачам и пытала свекров советами, где и к кому лучше пойти с ее больной поджелудкой. Но свои проблемы навалились комом, а теперь уже поздно...
Но глядя на непохожую мертвую девушку в гробу я никак не могла ассоциировать ее с Лешиком, с моей студенческой подругой, отличницей, преподавателем, а потом и главбухом крупных фирм. Закрытые глаза потеряли знакомый миндалевидный прищур, накрашенные розовой помадой губы - слишком тонкие, нос - острый и длинный. Нет, мозгом я понимала, что Алена мертва, что я вижу ее в последний раз, но...
Но я ее не узнавала.
Когда хоронили Вовку, десять лет назад, он лежал как живой и не узнать его было невозможно.
А тут - было видно, что лежит мертвый человек, очень худой, почти незнакомый.
Может так лучше.
Не знаю, но во мне остается ощущение, что это не она. Что закопанный в мерзлую землю труп - это не Лешик.
А просто труп.