Традиционно новостные сюжеты о резонансных изнасилованиях сводятся к обсуждению пострадавшей - в чем была одета, как себя вела, где находилась и в каком состоянии. Жажда докопаться до правды и выяснить истинные причины произошедшего приводит обывателя к тому, что жертва-то сама виновата - не смогла донести до насильника свое четкое «нет», была пьяна, а то и вовсе откровенно провоцировала. Репортер пообщался с практикующим психотерапевтом, одной из учредителей «Телефона доверия для всех» в Одессе Ниной Соловьевой о том, почему общество склонно обвинять жертву и как помочь близкому человеку, подвергшемуся физическому или сексуальному насилию.
Нина, расскажите, пожалуйста, о вашей «горячей линии»
Мы молодые - работаем в Одессе всего год. Недавно у нас увеличились количество звонков до 20 за ночь. Конечно, 5-6 поступает от «зависающих» абонентов с различными психическими отклонениями, но даже 15 за ночь - это большая статистика. Мы сидели 4-5 месяцев на 3-4 звонках, сейчас о нас стали больше узнавать.
Жертвы физического и эмоционального насилия обращаются к нам не чаще и не реже, чем на другие линии. Но за счет того, что это ночные дежурства, у нас еще есть своя чуть более повышенная статистика по фактам длящегося в данный момент насилия - звонит женщина, скажем, с тем, что прямо сейчас пьяный муж собирается ее побить, она заперлась на балконе. В таких ситуациях консультант пытается, прежде всего, успокоить женщину, выясняет обстановку в доме - насилие циклично, чаще всего звонящие подвергаются ему не единожды, не в первый раз - и консультирует, как дальше себя вести в конкретной ситуации.
Поступают ли к вам на линию звонки от мужчин?
Не буду врать, таких случаев не было. Хотя есть историческая справка, что 2% сексуального насилия совершается именно над мужчинами - недавно был забавный в подаче журналистов и совсем не такой смешной, я думаю, в реальной жизни случай, когда женщина в России держала у себя в подвале два дня вора, который пробрался к ней через окно, давала ему виагру и насиловала.
В основном, женщины совершают насилие над детьми, или физическое - побои, или психологическое - давление, шантаж, угрозы, манипуляции, все то, что не считается в нашей стране насилием и еще долго так, я думаю, расцениваться не будет - «если не бьет и не насилует, то это не травма». Также женщина может совершать физическое насилие над мужчиной, если он болен или социально недееспособен, например, алкоголик. Но по статистике, перевес в сторону мужчин.
Вы говорите, что насилие в семье циклично и продолжительно, расскажите об этом поподробнее.
Там, где происходит насилие регулярное и со стороны одного члена семьи, там это происходит тихо - долгие годы об этом может быть никому неизвестно. Есть два феномена, с которыми сталкивается человек, который подвергается любому виду насилия. Один из них - ощущение собственной неполноценности, ущербности, при этом, чем сильнее насилие, чем больше оно движется по шкале от более социально приемлемого к менее, например, рабству, тем более разрушительная сила этого уничижающего переживания. В случае, если начальник без предупреждения лишает меня зарплаты или отпуска, я чувствую, что я недостаточна сильна, чтобы противостоять этому конкретному человеку, или, в зависимости от истории, вообще противостоять людям, то есть у меня появляется цикл самоуничижающих мыслей и переживаний. В случае, например, рабства, я буду чувствовать себя фактически никем, то есть я перестану себя чувствовать вообще - и это второй феномен.
Таким образом, жертва сама себя обвиняет и ненавидит, и поэтому не обращается за помощью?
Случай «я сама виновата» - это еще неплохо, сохраняется «я» и это «я» неправильно себя повело, аутоагрессия идет в зону самооценивания, при этом общество поддерживает эту тенденцию, сочиняя мифы о физических или социальных особенностях жертв. Но, чем сильнее насилие, например, регулярные избиения, тем больше вероятности, что вот это ядро «кто есть я» будет разрушено. Необращение за помощью в первом случае происходит потому, что «я сама виновата, что мне жаловаться, надо было думать головой, меня предупреждала мама, не надо было носить короткие юбки» - весь этот стандартный набор бреда. Во втором случае, я не обращаюсь за помощью, потому что меня нет, мои переживания обрывочные и дисперсные, я слишком подавлена для того, чтобы совершать какие-либо действия, отличные от механических. Это может длиться недолго, а может - годами, в зависимости от степени разрушения. В данном случае мы говорим о диссоциации личности.
читать дальше
Такое «онемение» приводит к тому, что человек вовсе не реагирует на агрессию в свою сторону?
Например, когда женщина, которая была изнасилована, говорит - я видела, что дверь открыта, я понимала, что если я его сейчас оттолкну и выскочу, то я смогу убежать, но как будто бы это все происходило не со мной и я ничего не сделала, чтобы этого избежать, дальше идет обычное «я сама виновата». Здесь отщеплена эмоциональная и телесная сфера - я все понимаю, мое «я» находится в голове, но я не чувствую свое тело, движений, рывков, практически не ощущаю эмоций. Или может быть наоборот - телесные ощущения сохраняются, но я как будто бы не понимаю, что это происходит со мной, какие мне нужно делать вещи, не понимаю, где что находится, в какую сторону бежать, какие действия я могу совершить.
Как скоро впоследствии к жертве насилия приходит осознание произошедшего с ней?
Оно может как прийти, так и не прийти - жертвы насилия часто вытесняют такие воспоминания. Иногда в группах на сеансе у психотерапевта, через годы, женщины, сталкиваясь с рассказом жертвы изнасилования, вдруг вспоминают свою историю, которую они полностью забыли, но в их жизни был этот эпизод. И с такими переживаниями порой ничего нельзя сделать, потому что это опыт, закапсулированный, как инородное тело в коже - вошло тогда, причинило сильную боль и часть тела некротизировалась, оно там замерло, покрылось коллагеновой тканью. И всегда вопрос - ковырять или не ковырять, вот он есть, этот опыт, может быть он влияет на жизнь, а может и нет. Обычно клиенты сами принимают решение, погружаться ли в него. У меня было такое, что в течение нескольких лет могли затронуть эту тему, о чем-то поговорить сессию-две, а потом - все. «Мне и тогда не очень болело, я себе объяснила, что произошло, а сейчас тем более», а через два-три года терапии выясняется, что насилие повлекло массу последствий, и вот тогда возвращаются переживания - третий вариант диссоциации, когда я все помню, телесно переживаю, но ничего не чувствую по этому поводу. Это, конечно, механизм защиты, его крайний вариант - полное вытеснение.
Почему, на ваш взгляд, жертвы сексуального насилия редко обращаются в правоохранительные органы?
Смотрите, в США существует большая социальная поддержка женщин и все равно они сопротивляются обращениям в полицию. Конечно, нельзя списывать тот фактор, что у нас это очень сложная процедура на законодательном и исполнительном уровне, и у нас сама жертва должна доказывать, что над ней было совершено насилие. Учитывая, что в лучшем случае я обвиняю саму себя, в худшем - чувствую, что меня нет и со мной так и надо обращаться, это тяжелая задача. Жертву насилия, сколько бы ей ни было лет, часто не поддерживают родственники или поддерживают очень специфическим образом, ругая, обвиняя, в открытую горюя. В такой ситуации не то что обращение в милицию, обычно даже за поддержкой к родным не идут.
Почему родственники и близкое окружение жертвы склонны обвинять ее в произошедшем насилии?
Я думаю, что когда человек сталкивается с насилием или с ситуацией, которая причиняет ему боль, он испытывает двойственные чувства, с которыми не знает, как справляться. Реакция на смерть от близкого окружения - давай, жизнь продолжается, сколько можно страдать, соберись. В случае расставания - она дура, он козел, вообще нашла или нашел по кому сохнуть. В случае с насилием - чего вообще переживать или же сама виновата. Тут нельзя однозначно сказать, почему конкретный человек выбирает ту или иную реакцию. Часть действуют механически - прочитал три истории про виктимность, решил, что это вполне нормальное объяснение, ну и отреагировал соответственно. Или, например, был когда-то жертвой насилия, сам себя чувствуешь виноватым и четко понимаешь, что так оно и должно быть. Или я могу быть мужчиной, у которого в юношестве был эпизод склонения девушки к сексу и до сих пор я не очень понимаю, прав я был или нет - тогда это скорее защитная реакция. Общее во всем этом то, что мы не умеем обращаться со своими переживаниями и переживаниями других людей, и у нас есть привычка говорить скорее о вине, а не ответственности. Еще люди не умеют переживать бессилие, они не могут, столкнувшись с чужим горем, сказать, что я ничего не могут тут сделать и просто пройти мимо. Им нужно придумать идею, почему они на данный момент не включены, и это бессознательный процесс.
Что делать родственникам, которые хотят помочь и поддержать жертву насилия?
Первое, что нужно любой жертве насилия - тотальное безоценочное принятие всего. Во-первых, да, это произошло с тобой, во-вторых - это ничего не меняет в наших отношениях, я по-прежнему тебя люблю. Если помните, в боевиках десятилетней давности, часто появлялась сцена, когда произошло что-то страшное-страшное - террористы захватили банк, переворот, конец света, цунами - первое, что делали с людьми, когда все разрешалось и их доставали из зоны поражения - укутывали в пледик и давали чашку горячего напитка. И это правильно - символически, в метафоре, первое, что мы делаем с человеком - закутываем и согреваем. Говорим ему теплые слова, принимаем то, что с ним случилось, показываем, что мы вместе с ним. Можно описать свои переживания горечи, испуга, сожаления, тревоги, но воздержаться от того, чтобы заполнять собой все пространство. По возможности, надо дать человеку выговориться столько, сколько ему нужно - если он рассказывает по кругу 185 раз о произошедшем, то пусть рассказывает. Если не можете постоянно слушать, сменяйте друг друга. Вторая очень важная вещь - дать поспать. Потому что специалисты, которые работают с травмой, говорят, что психика реабилитируется и ищет ресурсы во сне, причем желательно любым способом это сделать - напоить валерьянкой, дать снотворное в небольшом количестве, но уложить. Это такие методы скорой помощи.
А надо ли все-таки убеждать жертву обратиться в милицию с заявлением?
Во-первых, в первые сутки после произошедшего, нельзя это «переворачивать», как, если бы вас побили, вам прямо в этот момент надо было встать, куда-то идти и что-то делать. Существует юридический срок, когда можно подавать заявление, в течение суток надо сделать обращение... Что вам сказать, на сегодняшний день это больше этический выбор, чем политический. Если бы с моими близкими происходило что-то подобное, я бы смотрела на ситуацию. Потому что это точно будет борьба и она будет требовать его ресурса. Я помню, когда моя коллега попала в такую ситуацию, суд по ее делу длился три года, она ездила туда раз-два в несколько месяцев, явка была обязательной. Это всегда было унижающее ее действо. Помимо того, что там расспрашивали о всех подробностях в присутствии других людей, им недостаточно было того, что записано в протоколе, хотя у нас не суд присяжных, так у нее еще менялись судьи и становились все более едкие в ее сторону. В итоге же это ничем не закончилось.
Ну а для самой жертвы насколько важен факт наказания обидчика?
Не для каждой. Если у человека появляется ярость - это по динамике переживания травмы уже третья фаза. Первая - шока, на которой нет никаких переживаний, это просто попытка психически адаптироваться и осознать факт, что это произошло. Вторая - фаза отрицания, на которой человек считает, что это произошло не с ним, ничего не было. И только на третьей появляется злость на обидчика. Поэтому жертвы обращаются в милицию часто под давлением родственников и друзей. Есть варианты, когда жертва и сама хочет обратиться - я думаю, в таком случае в правоохранительные органы надо идти сразу с адвокатом. Это усиливает позицию истца, чтобы все фиксировалось по правилам, ведь у нас часто бывает судмедэкспертиза, берутся все анализы, снимаются побои, а потом следователь говорит, что данные утеряны.
Почему родственники покрывают домашнее насилие в семье?
Например, мужчина избивает детей - все об этом знают, но все молчат. Жена молчит, потому что она финансово от него зависит, то есть подвергается эмоциональному насилию, мать молчит, потому что именно она воспитала и родила такого сына, и признаться в этом - это пройти крушение личности, отказаться от связи с ним или понять, что человек, которого она любит, такой. Дети молчат потому, что считают, что так и нужно.
Чем, по Вашему мнению, опасно в глобальном смысле обвинение жертвы насилия?
У нас есть «Билль о правах человека», в котором утверждается, что все люди в своих правах равны. Но ему не так много лет по сравнению с историей человечества. До появления этого документа, и это больше свойственно человеческой природе, считалось, что, кто сильнее, тот и прав. После появления «Билля» в разных странах появлялись свои документы и они были очень смешные, если их поднять - ну, например, «Билль», который Наполеон выпустил для французов, там было красиво написано, что «человек имеет права на свободу слова, собственное имущество и далее по списку, но женщина человеком не является и принадлежит мужу». Идея о том, что в изнасиловании виновата жертва, подразумевает, что вы имеете право сделать все, что угодно, если вы сильнее меня и если у меня есть то, что вам нравится. Вроде бы это очень узко - если ты надела короткую юбку, то сама виновата в том, что тебя изнасиловали, но на самом деле точно так же можно сказать, что если у тебя есть машина, то ты сам виноват, что я у тебя ее забрал, я просто сильнее, если у тебя есть жизнь, то ты сама виновата, что я ее забрал, мне нравится это делать.
То есть подобная идея заложена в нас «исторически» и всегда будет присутствовать в обществе?
Это идея о неравенстве в правах в глобальном смысле и в частностях мы распадаемся в сторону расизма, шовинизма и других проявлений. Это биологическая природа человека как антропоида, примата - у природы есть такой механизм защиты генов, как ксенофобия, чтобы два схожих вида не перемешивались и не создавали неконструктивных вариантов. Поскольку у человека нет других видов, то мы ксенофобию определяем через квазифакторы и моим чужаком может быть кто угодно. Если допустимо считать, что женщина, которая пошла со знакомым мужчиной к нему домой, с которым они до этого приятно проводили время, потому что он пригласил ее туда поужинать, а он там ее изнасиловал и она виновата в том, что произошло, то можно считать, что я имею право украсть твоего ребенка, потому что он гулял на детской площадке, а ты сидела и смотрела в другую сторону в пяти метрах, я могу убить старушку, потому что в ее кошельке деньги, а я хотела их - зачем она мне их показывала?
Что происходит с насильниками, которые не были осуждены за свои действия. Безнаказанность порождает новые преступления?
Нельзя спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Я философски склоняюсь к тому, что наказание - это не способ изменить мир. Потому что наказание существует столько, сколько существуем мы, и человечество становилось лучше не в те моменты, когда наказательная база была самой кровавой - сажали на кол, топили, как котят в ведре, сжигали домами, а в «золотой» век Возрождения, век Просвещения. Тогда, когда происходила не революция, а эволюция общества, когда великие умы писали книги, часть людей начинала впечатляться какой-то идеей. Мы смеемся над тем, что за рубежом тюрьмы лучше, чем у нас дома, а это потому, что там считают, что ограничение человека в правах и свободах уже достаточное наказание для переосмысления. Если сделать жизнь человека «скотской», то он ничего не поймет, он будет просто бороться за выживание и озлобится.
Так каким же образом в заданных условиях следует влиять на насильников?
Когда мы говорим о наказании - я хочу знать, какое оно. Иногда достаточным наказанием, если человек не психопат, преступление для него было выходом за границы дозволенного из-за недостатка воспитания или влияния «прекрасной» идеи о том, что раз женщина пришла выпить кофе, то она понимала, что будет секс и просто «ломалась» - возможно, для такого мужчины будет важным столкновение с реальной историей от жертвы насилия. Он будет слушать ее и, если он достаточно развит интеллектуально и может развиваться, то огромное количество боли и горечи, которое он будет переживать за счет системы социального научения, будет для него эффективнее, чем пенитенциарная система, которая не уменьшает статистику изнасилований.
Могут ли подобные информационные материалы повлиять на точку зрения людей, которые считают, что жертва всегда сама виновата?
Психика - это облако, это не границы, не квадрат, она не может развиваться линейно, вот произошло событие и вот такой будет результат. Я могу сейчас ударить вас по лицу, и мы не знаем, чем это может закончиться. Возможно, мы подеремся, и это будет абсолютно понятно, а может это закончится чем-то другим, это настолько многофакторная система, что я не могу создать математическую модель. Согласно одной теории, только 0,03% прогноза можно составить, если человек попадает в условия, в которых он никогда не был раньше. Есть еще одна идея - психика развивается толчками, накапливается критическая масса нового материала, происходит разрыв шаблона и перезагрузка системы. Это то, что люди переживают, как кризисы - еще вчера я думал в одном ключе, завтра у меня серая зона, а послезавтра все поменялось. Мыслящий человек переживет много таких кризисов, потому что он постоянно собирает информацию из историй, книг, музыки, опыта, который переживает. Материал о насилии может оказаться чем-то, что может стать критической массой, последней каплей, которая перевернет сознание, может быть только зародит сомнения. А может стать тем, что закроет человека окончательно, особенно, если высказанные идеи не совместимы с его личностью, вся его база на этом строится - если я живу так, что могу забрать у тебя что-то, потому что ты лох, то я не могу поверить в написанное, потому что тогда разрушится моя жизнь и ресурса, чтобы это пережить, у меня нет.
Есть ли еще места в Одессе, куда жертва насилия может обратиться за помощью?
Кроме нашей линии (телефон 737-76-76), в Одессе работает всеукраинская линия доверия для жертв насилия - возможны очные встречи с психологом и размещение (телефон - 0800500335 или короткий номер 386 для мобильных). Я так понимаю, что они сотрудничают на местах с центрами для предоставления убежища жертвам насилия - «Вера, Надежда, Любовь», Областной центр помощи для детей, семьи и молодежи, «Дорога к дому» и областной центр социально-психологической помощи. Это те точки, которые плюс-минус занимаются помощью жертвам насилия - у них у всех своя специфика, кто-то занимается в большей мере проститутками, кто-то - незащищенными слоями населения. А так, чтоб у нас был отдельных центр, как «Сестры» в России, который помогает исключительно жертвам насилия - такого пока нет.
www.reporter.com.ua/interviews/dyo297/